14 января (1 января по старому стилю) Православная Церковь молитвенно воспоминает святителя Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской. Святитель Василий Великий – один из трех особо чтимых Православной Церковью вселенских великих учителей и святителей (вместе со святыми Григорием Богословом и Иоанном Златоустом). Родился святитель около 330 г. в Кесари Каппадокийской (ныне Турция). Семья его отличалась особым благочестием, ревностью о вере и просвещенностью. Святитель Василий получил прекрасное образование в лучших школах своего времени. Он учился в Кесари, в Константинополе, Афинах. Окончив курс академии, Василий отказался от светской карьеры и отправился в путешествие по пустыням Египта, Палестины, Сирии и Месопотамии, чтобы ближе познакомиться с монашеством, а затем вернулся в Понт и поселился в уединённом имении своего отца на берегу реки Ирис. В этот период он основал несколько монастырей в Каппадокии, для которых составил правила. Однако уединение подвижника, посвящённое молитве и учёным трудам, продолжалось недолго. В 364 году епископ Кесари Евсевий рукоположил Василия во пресвитера. Пресвитер Василий стал ближайшим помощником епископа. Уже в этот период жизни проявились высокие духовные дарования подвижника. Так, в 368 году, во время голода, пресвитер Василий продал унаследованное от отца имение и раздал деньги голодающим. После смерти епископа Евсевия в 370 году св. Василий, снискавший к себе любовь кесарийской паствы, стал её преемником – архиепископом Кесари Каппадокийской. Девять лет архиерейской деятельности святителя Василия Великого были, вероятно, самыми трудными годами его жизни. Борьба с еретиками, столкновения со светской властью, неутомимая деятельность по устройству епархии отмечают этот период. Слабый здоровьем, истощенный аскезой и пастырскими заботами, святитель Василий преждевременно умер в возрасте пятидесяти лет. Через два года, в 381 году, состоялся Второй Вселенский Собор, подготовленный трудами великого святителя. Святитель Василий оставил Церкви обширное литературное наследство.
Почему мы обращаемся к преданию?
(Фрагмент знаменитого трактата Святителя Василия Великого «О Святом Духе»)
…Из догматов и проповедей, соблюденных в Церкви, иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского предания, приняли мы втайне. И те, и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя бы несколько сведущ он в церковных постановлениях. Ибо, если бы вздумали мы отвергать неизложенные в Писании обычаи, как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь в пустое имя. Например (помяну сначала о первом и самом общем): кто возложивших упование на имя Господа нашего Иисуса Христа письменно научил знаменовать себя крестным знамением? Какое Писание научило нас в молитве обращаться к востоку? Кто из святых оставил нам на письме слова призвания при показании Хлеба благодарения и Чаши благословения? Ибо мы не довольствуемся теми словами, о которых упомянули Апостол или Евангелие, но и прежде, и после них произносим другие, как имеющие великую силу к совершению таинства, приняв их из изложенного в Писании учения. Благословляем же и воду крещения, и елей помазания, и даже самого крещаемого, по каким изложенным в Писании правилам? Не по соблюдаемому ли в молчании и таинственному преданию? Что ещё? Самому помазыванию елеем научило какое писаное слово? Откуда и троекратное погружение крещаемого человека? Не от необнародованного ли и сокровенного учения, которое Отцы наши соблюдали в скромном непытливом молчании, очень хорошо понимая, что достоуважаемость таинств сохраняется молчаньем? На что непосвященным непозволительно даже и смотреть, прилично ли было бы учение о том выставить на показ письменно? Или с каким намерением Моисей не всё в храме сделал доступным всякому, вход же в первый двор дозволив более чистым, одних Левитов признал достойными служителями Божьими, а заклания, всесожжения и прочие священнодействия предоставив только иереям, одного избранного из них допускает во святилище, и того не всегда, но в один день в году, и в этот день, назначив ему определённый час для вхождения, чтобы, по неприступности и непривычке, с изумлением взирал он на Святая Святых? Моисей знал по своей мудрости, что попираемое и само собою дающееся в руки близко к презрению, а изъятое из употребления и редкое естественным образом делается предметом усиленного искания. Подобным сему образом законополагавшие в начале о Церкви Апостолы и Отцы достоуважаемость таинств охранили сокровенностью и соблюдением в молчании. Ибо вообще уже не таинство то, что разглашается вслух народу и всякому встречному. Такова причина, по которой предано иное и не изложенное в Писании, чтобы не требующее усилий знание догматов, по привычке к оным, не сделалось для многих удобопрезираемым. Ибо иное догмат, а иное – проповедь. Догмат умалчивается, а проповедь обнародуется. Но вид молчания, и та неясность, какую употребляет Писание, делая смысл догматов, к пользе читающих, трудным для уразумения. Посему во время молитв все смотрим на восток, но не многие знаем, что при сем ищем древнего отечества, рая, который насадил Бог в Эдеме на востоке (Быт. 2, 8). В первый день седмицы [воскресенье] совершаем молитвы, стоя прямо, но не все знаем тому причину. Ибо не только, как совоскресшие со Христом и обязанные искать вышних, в воскресный день прямым положением тела во время молитвы напоминаем себе о дарованной нам благодати; но и потому сие делаем, что этот день, по-видимому, есть как бы образ ожидаемого нами века. Посему, будучи началом дней, у Моисея назван он не первым, а единым. Ибо сказано: «Был вечер, и было утро, День един» (Быт. 1, 5); потому что один и тот же день возвращается многократно. Посему он же есть и единый и воистину восьмой день, о котором псалмопевец упомянул в некоторых надписаниях Псалмов (Пс. 6 и 11), то есть, оный непрекращающийся, невечерний, несменяющийся день, оный нескончаемый и нестареющийся век. Посему Церковь по необходимости научает питомцев своих совершать в сей день молитвы, стоя, чтобы при частом напоминании о нескончаемой жизни не вознерадели мы снабдить себя напутствиями к представлению в оную. Но и вся Пятидесятница есть напоминание о воскресении, ожидаемом в вечности. Ибо единый и первый оный день, семикратно умноженный на число семь, совершает семь седмиц священной Пятидесятницы; потому что, начинаясь первым днём седмичным, им же и оканчивается, по пятидесятикратном обращении подобных, средних между ними дней. Почему уподобительно подражает веку, как бы в Кругообразном движении с тех же знаков начинаясь, и теми же знаками оканчиваясь. В сию-то Пятидесятницу церковные уставы научили нас предпочитать прямое положение тела в молитве, сим ясным напоминанием как бы переселяя наш ум из настоящего в будущее. Но и каждым коленопреклонением и восклонением на самом деле показываем, что чрез грех пали мы на землю, и человеколюбием Сотворившего нас воззваны на небо. Не достанет мне и дня пересказать обо всех неизложенных в Писании таинствах Церкви. Оставляю прочее. Но самое исповедание веры в Отца и Сына и Святого Духа, из каких у нас писаний? Ибо если, в сообразность благочестию, на основании предания о крещении, обязаны, будучи так и веровать, как крестимся, излагаем исповедание подобно крещению; то пусть дозволят нам, по той же сообразности, воздавать славу подобную в вере. А если отметут этот образ славословия, как неизложенный в Писании, то пусть дадут нам изложенные в Писании доказательства на исповедание веры, и на всё прочее, что нами исчислено.
Слово на Рождество Христово
(фрагмент)
…И пусть никто не связывает восход этой звезды с астрологической псевдонаукой. Ибо те, кто связывает рождение [человека] с изначально существующими звёздами, полагают, что определённое расположение звёзд является причиной всех жизненных обстоятельств для каждого [человека]. По этой причине ни одна из уже существовавших звёзд не могла обозначить это царственное Рождество. Это была необычная звезда. В самом деле, те [звёзды], которые были сотворены изначально, или совершенно неподвижны, или непрестанно движутся. А эта явившаяся [звезда], кажется, обладала одновременно этими обеими особенностями: она двигалась, и останавливалась. И из числа уже существовавших [звёзд], те, которые закреплены на одном месте, никогда не движутся, а планеты никогда не прекращают своего движения. Поскольку же эта [звезда] имела оба свойства: и движение, и покой, ясно, что она не относится к этим двум [разновидностям звёзд]. В самом деле, она двигалась с востока до Вифлеема и «остановилась над тем местом, где был Младенец» (Мф. 2:9). Поэтому и волхвы, следуя за звездой, двинулись с востока и, придя в Иерусалим, встревожили своим появлением весь город так, что на иудейского царя напал страх. Когда же они нашли Того, Кого искали, они почтили Его дарами – золотом, ладаном и смирной (Мф. 2:11). Возможно, и в этом они последовали пророчеству Валаама, который сказал о Христе: «Преклонился, лежит как лев и как львёнок, кто поднимет Его? Благословляющие Тебя благосклонны, и проклинающие Тебя прокляты» (Числ. 24:9). Ибо слово «лев» указывает на царское достоинство. Слово «преклонение» – на страдание, а «сила благословения» – на Божество. Поэтому волхвы, следуя пророчеству, принесли [Христу] как царю – золото, как смертному человеку – смирну, а как Богу – ладан. Но нельзя согласиться с теми, кто с излишним любопытством исследует обстоятельства Рождества и утверждает, что эта звезда была подобна кометам, которые, как принято считать, появляются на небе как раз для того, чтобы указывать на смену царей. Ведь они по большей части неподвижны, представляя собой воспламенение, заключённое в каком-то определённом месте. Ибо кометы бывают различного вида, и имеют соответствующие названия. Происхождение же все их таково. Когда избыток воздуха, находящегося около земли, скапливается и перетекает в эфирную область, его плотные и мутные слои, испаряясь отсюда, становятся как бы материей для огня и принимают явный облик звезды. Но та [звезда], которая появилась на востоке и побудила волхвов отправиться на поиски Родившегося, вскоре исчезла из виду и второй раз появилась уже в Иудее, когда волхвы пребывали в недоумении. Из этого [можно сделать вывод], что она слушалась чьи-то [приказаний], служила кому-то и появилась ради кого-то. В самом деле, она «пришла и остановилась над тем местом, где был Младенец» (Мф. 2:9).] Поэтому и волхвы, «увидев её, возрадовались радостию весьма великою» (Мф. 2:10). Восприимем же и мы в сердца эту великую радость. Именно эту радость благовествуют Ангелы пастырям (см. Лк. 2:10). Итак, приидите, поклонимся вместе с волхвами, воздадим славу вместе с пастырями, и будем ликовать вместе с Ангелами. «Ибо ныне родился Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2:11). «Бог Господь и явился нам» (Пс. 118:27), не в «Образе Божием», чтобы не привести в трепет немощное [человеческое естество], но в «образе раба» (Филипп. 2:6-7), чтобы освободить это порабощенное [естество]. Кто же так медлителен душой, кто так неблагодарен, чтобы не возрадоваться, не возликовать и не возвеселиться из-за этих событий? Это – общий праздник всей твари, который дарует миру то, что превосходит мир, посылает Архангелов к Захарию и Марии, являет Ангельские лики, восклицающие: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение» (Лк. 2:14). Звёзды сходят с небес, волхвы выходят из [среды] языческих народов, земля приемлет в пещере. И пусть никто не устраняется [от этого], пусть не будет неблагодарных. Выразим же и мы наше ликование в словах; назовём наш праздник Богоявлением. Будем праздновать спасение мира и день рождения [нового] человечества. Ныне отменено осуждение Адама. Уже не [имеет силы Божественный приговор]: «прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19), но [человек] через соединение с Небесным (1 Кор. 15:48) вознесён на Небо. Не [имеет силы и другой Божественный приговор]: «в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3:16), ибо блаженно [чрево], носившее Эммануила, и сосцы, питавшие [Его] (Лк. 11:27). «Ибо Младенец родился нам, Сын дан нам; владычество Его на раменах Его» (Ис. 9:6). Сердце моё расцветает, мысли мои бьют ключом, но неискусен язык, и не хватает слов для того, чтобы выразить столь великую радость. Итак, представляй себе вочеловечение Господа подобающим Богу образом. Считай Божество чистым и не осквернённым, даже если [Бог] соединился с материальной природой. Страстное [естество] исправляется, но Божество остаётся бесстрастным. Разве ты не видишь, что столь славное Солнце является в грязи, но остаётся незапятнанным, светит осквернённым, но не испытывает зловония. Напротив того, с кем Он достаточное время пребывает в общении, тех избавляет от гниения. Почему ты боишься признать, что бесстрастное и чистое Естество не воспринимает от нас никакой скверны? Он для того родился, чтобы очистить тебя через сродственное [с тобой естество]. Он для то-го возрастает, чтобы сделать тебя родным через тесное общение. О, глубина благости и человеколюбия Божия! Вместо этой превосходящей щедрости мы не верим Благодетелю; вместо великого человеколюбия Владыки мы противимся быть Его рабами. О, это неуместное и лукавое безрассудство! Волхвы поклоняются, а христиане исследую причину, почему Бог [явился] во плоти? в какой плоти? была ли человеческая природа воспринята во всей полноте, или частично? Да умолкнут в Церкви Божией все излишние вопросы. Давайте будем славить то, во что уже уверовали. Не будем проявлять излишнее любопытство к тому, о чём следует молчать. Итак, присоединись к тем, кто с радостью ожидает Господа с небес. Представь себе мудрых пастырей, пророчествующих священников, радующихся женщин, когда Гавриил научил Марию радоваться (Лк. 1:28), когда [младенец] Иоанн взыграл во череве Елизаветы (Лк. 1:44), Анна [пророчица] благовествовала (Лк. 2:38), Симеон [Богоприимец] взял на руки (Лк. 2:28) – все они в малом Младенце поклонялись Великому Богу, не обращая внимания на видимое, но славословя величие Его Божества. Ибо Божественная Сила, как свет сквозь прозрачную среду, воссияла через человеческое тело, просвещая тех, у кого чисты очи сердца, в числе которых хорошо бы оказаться и нам, открытым лицом отражая Славу Господню, чтобы и нам преображаться из славы во славу (2 Кор. 3:18) благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
По материалам, опубликованным в православном собеседнике «Живой родник» за 2003-2004 годы.
Архивы
