Светозарный гонец

Господь сподобил вас великой милости – побывать в Святой Земле. И не когда-нибудь, а в Страстную седмицу. В Великую Субботу, Бог даст, вы станете свидетелями величайшего чуда, какое только может быть на нашей грешной земле, – схождения Благодатного огня.
 
Такими словами встретила нас, группу паломников, матушка Магдалина, инокиня Горненского монастыря.
 
Многие паломники, чтобы лучше увидеть и прочувствовать это необыкновенное духовное событие, приходят в Храм Гроба Господня в пятницу вечером, а кое-кто днем и даже утром – занять места поближе к Кувуклии. Всех желающих Храм – как бы он ни был велик – вместить просто не в силах: тысячи и тысячи паломников встречают Благодатный огонь на улице. Девятнадцать-двадцать часов ожидания (часто на ногах) выдержать сможет далеко не каждый, поэтому вы здраво оцените свои силы и возможности…
 
Предостережение матушки Магдалины не только не охладило наш пыл, но, пожалуй, наоборот, – прибавило решимости прийти в Храм именно в пятницу и занять места получше (из сорока человек лишь пятеро остались в гостинице).
 
Богослужение в Троицком соборе Русской духовной миссии (погребение Плащаницы) закончилось около восьми часов вечера, и мы тут же отправились в Храм Гроба Господня. Узкие улочки Старого города переполнены – чем ближе к Храму, тем все теснее и теснее. Толпа напирает, нас сдавили так, что дышать нечем; еще немножко, еще – ну вот, кажется, миновали самое трудное место, дальше уже попроще. Мы держимся все вместе, тесной кучкой, – когда рядом свои, чувствуешь себя намного увереннее.
 
У входа в Храм – пробка. Внутрь почему-то не пускают; в чем дело, не знаем. Люди накапливаются и накапливаются. Ждем. Но вот возникает движение – стали пропускать. Люди напирают и справа, и слева, и сзади – всем хочется побыстрее попасть в Храм. С каждым шагом нас сдавливают все сильнее и сильнее. Господи, помоги! Раздаются крики, стоны, восклицания. Все ближе и ближе вход. Давка неимоверная – Ангел Хранитель, поддержи! Вот и вход – стиснули так, что мочи нет, шаг, еще шаг; впрочем, мы и не шагаем – нас несут почти по воздуху. Порог. Мы в Храме. Слава Богу, все живы.
 
Я иду сразу направо – мимо Камня Помазания, вдоль Голгофы, плавно по кругу, огибая греческий алтарь, – мне нужно попасть на площадку около католического придела: матушка сказала, что лучше всего ожидать Благодатный огонь здесь: во-первых, и это самое главное, рядом Кувуклия, во-вторых, отсюда не прогоняют, и, в-третьих, с этого места открывается хороший обзор.
 
Осматриваюсь. Рядом – греки, в основном пенсионеры; по всему видно, что они не первый год встречают Благодатный огонь: все на раскладных стульчиках, держатся уверенно, у женщин – вязание, у мужчин – журналы: впереди долгая ночь. У стены – группа русских молодых людей, они и вовсе устроились по-домашнему: на пол положили туристические матрасы, укрылись одеялами, под головами – подушки. Красота!
 
Передо мной – несколько молодых арабов, они сидят прямо на каменном полу, подстелив газетные листы. Через каждые двадцать-тридцать минут они встают, чтобы размяться. Да и на стульчике долго не просидишь – чувствую, как затекают ноги, спина, встаю вместе с арабами, переминаюсь с ноги на ногу – пока еще это можно делать, не знаю, что будет дальше…
 
Служба Погребения Плащаницы закончилась где-то около часу, и сразу за дело взялись полицейские: они стали выгонять людей, которые сидели и стояли вокруг Кувуклии. Поднялся страшный шум: громкие крики протеста, люди уходить не хотят, но полицейские настырно теснят паломников.
 
В нашей «епархии» возник переполох: все вскочили на ноги, схватив вещи, готовые по первому требованию покинуть уже насиженные места. Волнение достигает критической точки, мы озираемся по сторонам, намечая пути к отступлению. Полицейские теснят людей все дальше и дальше, но мимо нас, шум постепенно стал затихать, мы переводим дух – кажется, пронесло.
 
Господи, помилуй! По грехам нашим мы недостойны не только увидеть схождение Благодатного огня, но и вообще быть в этом Храме. Не оставь нас. Господи, и исполни желание наших сердец.
 
Успокоившись, мы опять сели. До главного события еще далеко, дай Бог терпения и терпения. Глаза постепенно смыкаются, голова тяжелеет и клонится вниз. Вот когда я оценил матрасы и подушки наших соотечественников. Так в борьбе со сном прошло несколько часов, а потом я решил размяться и попутно осмотреть ночной Храм. С большим трудом выбрался из «нашего» придела: люди сидят так тесно, что некуда ногу поставить, А вот дальше уже посвободнее.
 
Где я? В храме Трех святителей на Кулишках? Или в храме Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне? Или в храме пророка Божии Илии Обыденном? Нет, я в Храме Гроба Господня, на Голгофе.
 
Постепенно, шаг за шагом, подхожу к месту Распятия Господа нашего Иисуса Христа. Опустившись на колени, прикладываюсь к этой величайшей святыне.
 
Затем иду к Камню Помазания, прикладываюсь к нему в одном месте, в другом и ощущаю несказанные ароматы, которые от него исходят. На этом камне Ты пребывал, Господи. уже бездыханный, и ароматы, коими праведный Никодим и Иосиф Аримафейский помазали Твое пречистое Тело, были некоторой данью благодарения, приносимой от лица тех людей, которые Тебя знали и которые Тебя почитали. Помилуй нас. Господи, по велицей Твоей милости.
 
Долго ходил я по Храму, останавливаясь то у одной святыни, то у другой и молясь о спасении своей души, моих близких и всего русского народа. И где бы я ни был, в какой уголок Храма ни заглянул, всюду я слышал русскую речь. В этом году в Иерусалим прибыло небывалое число наших паломников – около четырех тысяч; это свет мира, соль земли. Московская Патриархия, паломнические службы «Радонеж», «Фавор», «Странник» – все потрудились на славу. Но более всех постаралось благотворительное общество «Православный паломник»: оно снарядило два теплохода, которые доставили в Святую Землю более тысячи паломников.
 
Я поставил стульчик около колонны и сел – лицом к чудотворной иконе Божией Матери. Помоги мне, Пресвятая Дева, дождаться Благодатного огня, не оставь меня, самого слабого и самого немощного в этом Храме.
 
Справа, у стены, двое московских паломников – муж и жена: у них есть одеяло, и они по очереди отдыхают на нем, только что произошла «смена караула»: он лег соснуть, а она бодрствует. Мы разговорились: ее муж уже третий раз встречает Благодатный огонь, а она – второй.
 
«В прошлом году я была на Голгофе, – говорит моя собеседница, – и видела, как по стене катился огонь.»
 
«Что значит катился?»
 
«Ну, такой светлый огненный шар медленно сползал по стене, и не было сил оторвать от него глаз.»
 
«А еще что вы видели?»
 
«Всполохи видела, и они словно насквозь меня пронзали. Скоро вы тоже это испытаете.»
 
Несколько часов промелькнуло незаметно, ночь кончилась, наступило утро, и южное горячее солнце осветило Храм Гроба Господня, где собрались православные христиане со всех концов земного шара – и греки, и арабы, и русские, и сербы, и болгары…
 
Нами овладевает нетерпение: поскорее, поскорее пришла бы та минута, ради которой мы сюда прибыли. Я слышал десятки свидетельств очевидцев, и все они по-разному рассказывали о Благодатном огне. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Скоро, совсем скоро и я узнаю, что это такое, своими глазами увижу огонь и своими руками потрогаю его.
 
Все, кто лежал или сидел, встали; свечи везде потушены; лица людей обращены на восток, туда, где находится Кувуклия; гигантский Храм затих, как затихает природа перед грозой; каждый стремится встать на цыпочки, чтобы лучше видеть Кувуклию или хотя бы часть се и чтобы ничего не пропустить; напряжение нарастает, кажется, сам воздух наэлектризован этим нервным напряжением.
 
И вдруг все пространство Храма осветила яркая вспышка; она была голубоватого цвета и походила на вспышку молнии, только света было больше. Она произвела во мне необыкновенное действие, наполнив все мое существо радостью, ликованием, энергией. Видимо, то же самое испытали и другие паломники. Раздались крики, восклицания, весь Храм наполнился шумом – так шумит лес, когда на него внезапно налетает порыв сильного ветра.
 
Все, абсолютно все люди протянули вперед и вверх пучки свечей. Они походили на детей: как дети просят у своих родителей печенья или мороженого, так и они просили у Отца Небесного Благодатного огня. Еврейский народ просил в пустыне физической пищи, и Господь посылал ему каждый день манну небесную, которая была необыкновенно вкусна и ароматна и которая всем очень нравилась, а сейчас, в Великую Субботу, на исходе двадцатого столетия, люди просили не физической пищи, а духовной.
 
Прошло какое-то время, когда было затишье и вспышек не было, и шум о Храме стал постепенно затихать, сходя на нет, – так умолкает лес, переставая качать вершинами, когда ветер уносится вдаль.
 
И вот (опять совершенно неожиданно) блеснула ослепительная вспышка над Кувуклией, потом ближе к нам, потом над алтарем греческой православной церкви; они, эти небесные вспышки, прорезали весь Храм сверху донизу, освещая взволнованные лица людей, приводя нас всех в трепет и содрогание. Иногда вспышка полыхала ярче, иногда – тусклее, иногда она была короткая – одно мгновение, иногда – более продолжительная, порой вспышки следовали одна за другой без перерыва, а порой – с некоторыми интервалами, – и каждая из них вызывала бурю духовного восторга.
 
Вернусь к образу молнии. Если молния оставляет в небе, хотя и на краткое мгновение, зигзаг, иногда довольно прихотливых очертаний, то вспышка в Храме Гроба Господня не оставляет никаких зигзагов – это только свет, небесный и голубоватый свет, и он не вызывает никакого страха, никакой боязни, потому что грома нет и земля не содрогается. Близкое сходство только в одном: если вспышки молний говорят о приближении грозы, то вспышки в Храме говорят о скором схождении Благодатного огня.
 
Шумнее всех ведут себя арабы: они бьют в барабаны, хлопают о ладоши, подпрыгивают на месте, издавая пронзительные гортанные крики, некоторые юноши садятся на плечи своих друзей и изображают всадников. О чем они кричат? Чему они радуются? Может быть, у них есть какой-то свой повод для ликования, который совсем не относится к Великой Субботе и Благодатному огню? Нет, эти арабы православные и, значит, наши единомышленники. Они кричат: «Наша вера правая! Наша вера православная!» Они кричат от избытка чувств, они люди южные, и у них горячая кровь, по-другому выражать свои чувства они просто не могут.
 
Нас, северян (да и не только нас), их поведение шокирует где-нибудь на свадьбе или на местном национальном празднике их веселые возгласы, огненные танцы, барабанные всплески, конечно, уместны и естественны, но в Храме, да еще в таком, да еще в Великую Субботу, да еще за несколько минут до схождения Благодатного огня… Это, простите, что-то не то… Это для нас и странно, и непонятно, и соблазнительно.
 
Так или примерно так рассуждали благочестивые православные христиане (разных стран и разных народов), и не только про себя, но вслух: это, в конце концов, возымело свое действие, и несколько лет назад арабов в Великую Субботу в храм не пустили. Патриарх и паломники со всего света стали молиться о схождении Благодатного огня. Прошло тридцать минут… сорок… пятьдесят…
 
Огня не было.
 
Молитва продолжалась.
 
Минул час… час двадцать… час сорок пять…
 
Огня по-прежнему не было.
 
Людей охватила тревога: обычно огонь сходил через десять, ну, самое большее, через пятнадцать минут, а здесь… Прогневали мы Бога, не на шутку прогневали, подумали христиане, усилив свою молитву.
 
Прошло два часа… два с четвертью…
 
Огонь не сходил.
 
На исходе третьего часа Патриарх приказал впустить в Храм арабов. Они не вошли, а ворвались, влетели в дверной проем, смуглые, темпераментные, ворвались с гиканьем, танцами, оглушительным барабанным боем, – и в ту же секунду на Гроб Господень сошел Благодатный огонь!
 
Галина, паломница из нашей группы, рассказала:
 
«- Я стояла у колонны, и мне хорошо была видна вся Кувуклия. В какой-то момент я увидела, как со стороны греческого алтаря медленно движется белый легкий радостный луч. От него нельзя было отвести глаз. Он подошел к Кувуклии и… пронзил ее. Минут через десять-пятнадцать луч незаметно растворился. Прошло какое-то время, и еще один такой же луч подошел к Кувуклии и… преклонился перед ней.
 
Когда мы вышли из Храма, я спросила моих спутников, которые стояли в другом месте, видели ли они эти лучи. Они ответили отрицательно.
 
И вдруг… Как бы ни был ты внимателен, как бы ни держал ухо востро, как бы ни напрягался, чтобы ничего не пропустить, все равно все происходящее в Храме будет для тебя неожиданным.»
 
Боже, укрепи мое перо и дай мне силы и умение передать то. чему я был свидетель.
 
Вдруг Храм озарили особенно яркие вспышки; их было много, и они блистали сразу по всему Храму, озарив его ослепительным, трепетным, до дрожи ощутимым Небесным Сиянием. Это сияние видел и ощущал каждый человек, в каком бы месте Храма он ни находился – рядом с Кувуклией, в греческом алтаре, на Голгофе, в армянском приделе или еще ниже, в месте обретения Животворящего Креста Господня. В этот момент я понял, что не имеет никакого значения, где ты находишься и какое место занял, – имеет значение только то, что ты чувствуешь и как ты воспринимаешь то, что вокруг тебя происходит.
 
Буря – нет, не буря, а ураган восторга, – пронесся по Храму. Каждая душа (а их было не меньше пятнадцати тысяч) выражала свой восторг по-разному, но суть этого восторга была одна: огонь сошел. Мы его еще не видели, но знали: он здесь, на Гробе Господнем, и Патриарх Диодор уже зажег первые свечи.
 
И вот наступил миг, который мы все с нетерпением ждали и ради которого презрели все земное: расстояние, жару, усталость, сон, немощь. Арабский юноша стремглав пронесся по Храму – с востока на запад, и в руках у него был дивный завораживающий факел. Он на секунду-другую остановился у южного входа в греческую церковь Воскресения Христова, чтобы паломники могли зажечь свои свечи, а потом продолжил свой стремительный триумфальный бег.
 
Люди жадно тянутся к огню, зажигается еще один пучок свечей, еще, еще и еще – и вот уже весь Храм полыхает сияющим, ликующим огненным заревом. Я накрываю рукой большой пляшущий буйный факел – огонь теплый, приятный, живой, он нисколько не жжет; это не земной, обычный огонь – это Огонь Небесный! Я начинаю им умываться: подношу к подбородку, щекам, ушам, ко лбу – это, конечно. Божия Благодать, сшедшая с Небес и воплотившаяся в огненные языки.
 
А Храм ликует, а Храм не помнит себя от радости, на лицах людей расцвели улыбки – так весенний луг расцветает нежными благоухающими цветами. Радость, ничем не скрываемая радость поселилась в сердцах людей, они оттаяли, подобрели, как бы сбросили свою греховную шелуху.
 
Совершенно невозможно одному человеку увидеть и запомнить все подробности этого события, и я прибегаю к помощи моих братьев и сестер. Они рассказали, что у одной монахини, которая стояла на первом балконе напротив Кувуклии, сам собой загорелся пучок свечей. Чудесные лампады, висящие над Камнем Помазания, в момент схождения Благодатного огня тоже зажглись без участия человека (это, кстати, происходит каждый год). У тех людей, что находились рядом с Кувуклией, пучки свечей загорались с хлопками.
 
Неизвестно, сколько времени продолжалось ликование, и вот наступил момент гашения огня – это произошло не потому, что людям стало жалко свечей, а потому, что огонь приобрел земные качества и стал жечь, но радости от этого у нас нисколько не убавилось.
 
Событие, о котором я рассказал, – это событие вселенского масштаба, и оно потрясает до мозга костей, и то. что я поведал, – это лишь бледное отражение того, что было на самом деле. Но где, где взять слова, которые нарисовали бы истинную картину?
 
Ну а в чем же духовный смысл схождения Благодатного огня? Для чего он каждый год сходит на Гроб Господень? И почему именно в Великую Субботу, а не в какой-то другой день?
 
Почему он не сходит, например, в понедельник Светлой седмицы, во вторник или в среду, когда, казалось бы, ему в самый раз и сходить, так как Иисус Христос уже воскрес? Здесь сокрыта великая тайна. Сын Божий еще во Гробе, еще печалью объяты сердца Его учеников, еще ничто не говорит о предстоящей радости и скором Воскресении, а Господь уже посылает Благодатный огонь. Посылает как знак Своей величайшей милости к людям, как предвестника райской жизни, непреложности Своих обетований, предвестника самой главной победы в истории Вселенной. Это ликующий гонец, которого полководец посылает в разгар битвы с сообщением о том, что победа близка, что она неминуема.
 
Думаю, что Благодатный огонь – это призыв к покаянию. Господь дает всему человечеству в целом и каждому человеку в отдельности еще один шанс спастись. «Куда вы спешите? – как бы говорит Он. – Куда вы мчитесь день и ночь? Откуда такая суета? И что вы так много и так лихорадочно печетесь о деньгах? Разве в них истина? Разве в них спасение? Не Я ли сказал: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам»? (Мф.6,33)».
 
Пока в людях совсем не иссякла вера, земля не сойдет со своей орбиты; пока в сердце хоть одного-единственного человека не умерло желание покаяться, будет сходить Благодатный огонь.
 

Иерусалим – Москва.

Николай Кокухин